Филип Дик - Когда наступит прошлый год [litres]

— Кто звонит? — Он с трудом поднялся на ноги, чувствуя странный холодок внутри.

— Из Белого дома в Шайенне.

Он подошел к аппарату.

— Алло, Свитсент слушает.

— Одну минуту.

Экран опустел, потом на нем появился Джино Молинари.

— Увы, доктор, того рига прикончили, — начал он.

— Боже мой!

— Когда мы добрались до места, то нашли там только огромного изуродованного дохлого жука. Кто-то, наверное, видел, как вы входили в отель. Жаль, что вы сразу не забрали его с собой в корпорацию.

— Сейчас бы я так и поступил.

— Послушайте, — мягко продолжал Моль. — Я позвонил, чтобы сообщить вам об этом, но не стоит слишком переживать. Эти лилистарцы — профессионалы. Подобное могло случиться с кем угодно. — Он приблизил лицо к экрану. — Это не столь важно. Есть еще три или четыре способа установить контакт с ригами. В данный момент мы думаем, как лучше это сделать.

— Разве можно говорить о таких вещах по видеофону?

— Френекси со своей свитой только что улетел на Лилистар, причем страшно спешил. Можете мне поверить, Свитсент, они обо всем знают. Поэтому действовать придется молниеносно. В течение двух часов мы должны добраться до правительственной радиостанции ригов. Переговоры пройдут на открытой волне. Лилистар будет все слышать. — Он посмотрел на часы. — Мне пора заканчивать. Будем держать связь.

Экран потемнел. Молинари, вечно занятый и куда-то спешащий, приступил к выполнению очередной задачи. Времени на пустые разговоры у него просто не было.

Неожиданно экран снова засветился, и на нем опять появилось лицо Генсека.

— Помните, доктор, вы сделали свое дело, вынудили их исполнить мое завещание, тот десятистраничный документ, который они передавали из рук в руки при вашем появлении. Если бы не вы, меня бы здесь не было. Я это уже говорил и не хочу, чтобы вы об этом забыли. У меня нет времени постоянно это повторять. — Он улыбнулся.

Экран снова опустел и на этот раз остался темным.

«Однако неудача остается неудачей», — подумал Эрик, вернулся в кухню Пэт Гэрри и сел перед своей чашкой кофе.

Оба молчали.

«А ведь я все испортил, — понял доктор. — У лилистарцев будет намного больше времени, чтобы нас окружить, прибыть на Землю во всеоружии. Миллионы трупов, возможно, многие годы оккупации — вот какую цену мы за это заплатим. И все из-за того, что мне показалось, будто лучше всего оставить Дег Даль Иля в номере отеля, вместо того чтобы забрать его с собой прямо в корпорацию. Но там у лилистарцев тоже есть по крайней мере один агент. Они могли бы прикончить рига. И что теперь?»

— Может, вы и правы, Пэт, — сказал Свитсент. — Наверное, мне следует стать военным хирургом и работать в каком-нибудь прифронтовом госпитале.

— Конечно. Почему бы и нет?

— Но уже скоро линия фронта окажется на Земле, хотя вы об этом еще не знаете.

Она побледнела и попыталась улыбнуться.

— Почему?

— Политика. Методы ведения войны. Ненадежность союзов. Сегодняшний союзник — завтрашний враг, и наоборот. — Он допил кофе и встал. — Удачи вам, Пэт, в телевизионной карьере и во всех сферах вашей блестящей, только что начавшейся жизни. Надеюсь, война не причинит вам слишком глубоких ран.

«Да, та самая война, которая пришла сюда не без моей помощи», — подумал доктор.

— Пока.

Пэт осталась стоять возле стола, молча держа в руках чашку с кофе. Он вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. Пэт с ним даже не попрощалась, настолько ошеломило и напугало ее известие, которое сообщил ей Эрик.

«Все равно спасибо тебе, Джино, — подумал он, спускаясь на лифте. — Идея была неплохая, и не наша вина, что ничего из нее не вышло. Я лишь еще лучше понял, как мало добра и как много вреда, преднамеренно или по недосмотру, я причинил за всю свою жизнь».

Он шел по темной улице Пасадены, пока не заметил такси. Доктор остановил его, сел и начал размышлять, куда ему отправиться.

— Неужели вы не знаете, где живете, сэр? — спросила машина.

— Отвези меня в Тихуану, — неожиданно велел Эрик.

— Хорошо, сэр, — ответило такси и молниеносно свернуло на юг.

14

Эрик шел куда-то без цели по ночной Тихуане, волоча ноги, проходя мимо неоновых вывесок узких, похожих на будки магазинчиков. Он слушал крики мексиканских сутенеров, наслаждался размеренным движением, звуками клаксонов машин, автоматических такси и старинных наземных машин американского производства, которых каким-то чудом переправили контрабандой через границу доживать здесь остаток своих дней.

— Девочку, сэр? — Мальчишка лет одиннадцати крепко схватил Эрика за рукав, пытаясь его задержать. — Это моя сестра, ей всего семь лет, и у нее никогда в жизни не было мужчины. Богом клянусь, вы наверняка будете первым.

— Сколько? — спросил Эрик.

— Десять долларов плюс плата за комнату. Обязательно нужна какая-нибудь кровать. Любовь на тротуаре отвратительна. После такого уважать себя не будешь.

— Умная мысль, — согласился Эрик, но тем не менее пошел дальше.

Как обычно, ночью с улиц пропадали роботы-торговцы с их огромными никому не нужными коврами машинной работы, корзинами и тележками с тамалес[17]. Дневные жители Тихуаны исчезали вместе с американскими туристами средних лет. Город заполнили его ночные обитатели.

Мужчины поспешно проталкивались мимо Эрика. Девушка в убийственно обтягивающей юбке и свитере скользнула рядом с ним, на мгновение прижавшись всем телом.

«Словно наши жизни что-то связывает, а этот внезапный обмен теплом выражает глубокое взаимопонимание», — подумал он, а девушка пошла дальше и вскоре скрылась в толпе.

Прямо навстречу Эрику шли невысокие воинственные молодые мексиканцы в расстегнутых меховых куртках. Рты их были открыты, словно парни задыхались. Он осторожно уступил им дорогу.

«В городе, где легально все и нет ничего ценного, снова чувствуешь себя отброшенным назад, в детство. Когда ты окружен кубиками и игрушками, а весь твой мир находится на расстоянии протянутой руки. Цена свободы высока. За нее платишь лишением взрослости», — пришло вдруг ему в голову.

Все же Свитсенту здесь очень нравилось. Шум и движение представляли собой настоящую жизнь. Некоторые ощущали в ней нечто зловещее, но не он. Люди, считающие так, ошибались. Беспокойные, блуждавшие повсюду толпы мужчин, искавших бог знает чего — впрочем, они и сами этого не знали, — чем-то напоминали шевеление первобытной протоплазмы. Подобное беспрестанное движение когда-то вынесло жизнь из морей на сушу. Сегодняшние сухопутные создания продолжали блуждать от одной улицы к другой, и Эрик шел вместе с ними.